Либеральный тоталитаризм

Erdu Автор блога

Фашизм , коммунизм, либерализм- разные лики, одна сущность. Популярный в 60 годы философ-нонконформист Маркузе подразделял тоталитаризм на два типа – военно-полицейский, открытый, к которому он относил советский и фашистский режимы, и либеральный, нетеррористический, мягкий, окончательно сформировавшийся в Европе и особенно в США после 2 мировой войны. Маркузе не считает их взаимоисключающими, они в разной степени могут срастаться и дополнять друг друга – так, противостояние между США и СССР в «холодной войне» Маркузе рассматривал как симбиоз двух тоталитарных режимов, которые за счет создания образа врага и его пропагандистской эксплуатации лишь поддерживают и укрепляют друг друга.

Если советский тоталитаризм Маркузе исследовал в работе «Советский марксизм», фашистский – в некоторых разделах книги «Разум и революция», то изучению неолиберального тоталитаризма был посвящен его труд «Одномерный человек». Эта книга начинается фразой, в которой как в фокусе собран ее основной смысл: «В развитой индустриальной цивилизации царит комфортабельная, умеренная, демократическая несвобода, свидетельство технического прогресса». Созданы мощнейшие механизмы подавления скептицизма и протеста в самом зародыше – телевидение, радио, газеты, шоу, реклама, лотерея. Повсюду царит лояльное «счастливое Сознание», которое удовлетворено контролируемым комфортом, убаюкано ложной свободой и не желает пользоваться даже доступными ему критическими институтами. В этом обществе почти не преследуют за убеждения, потому что почти нет людей, которые умеют мыслить самостоятельно и располагают собственными убеждениями. Везде царит культ унификации – покупают те товары, которые рекламируются, повторяют те мысли, которые признаны «прогрессивными», одеваются в те вещи, которые объявлены модными. Создана целая система искусственных потребностей, при помощи которых человека вовлекают в бешенную гонку по кругу, составляющую бессмысленную суть общества постмодернистского капитализма. Если ты не купишь новый приемник и новые джинсы, тебя не признают достаточно «продвинутым». Но для того, чтобы их купить, нужно заработать деньги. А их можно заработать, трудясь на фирме, в концерне, на фабрике и производя все новые и новые приемники и джинсы. Или в газете, в пиар-компании, на ТВ и рекламируя эти приемники и джинсы. Мода меняется, нужно за всем поспевать, в итоге человек абсолютно доволен своей жизнью, абсолютно лоялен к своему правительству и имеет только одно беспокоящее его желание – потреблять, потреблять и еще раз потреблять.

Такого человека Маркузе характеризует как «одномерного», указывая на отсутствие в его духовной конфигурации «объемности», «сложности». Легко заметить, что это - псевдоним «человека масс» Хосе Ортеги-И-Гассета, торжествующей посредственности, самодовольного мещанина, который не способен к творческой деятельно-сти, но при этом уверен, что весь мир существует лишь для него, что свет в лампах загорается сам по себе, по законам природы и не стоит за ним труд, душевные драмы и озарения тысяч ученых и инженеров, пот миллионов рабочих. Маркузе с горечью констатирует, что в современном западном обществе таких большинство и что в этом смысле пролетарий ничем не отличается от буржуа, средний интеллектуал – от продавца пылесосов. И владелец фирмы и негр-коридорный смотрят одни и те же телепрограммы, напевают одни и те же популярные мелодии, они – представители одной и той же культуры, называемой поп- или мас-культурой, хотя правильнее было бы ее обозначит как посткультура. Она поглотила классическую литературу, живопись, театр, переварила все и в итоге получилось мессиво, которое напоминает поп-артовские картины, где изображе-ния Джоконды соседствуют с приклеенными на холст окурками. В этой «одномерной культуре» нет места Истине, Добру, Красоте – это для нее анахронизмы, пережиток феодализма, в ней есть только товар, который вовлекает в свое поле и поглощает все, политические взгляды отныне – товар, талант – товар, красивое лицо – товар, гениталии – товар, почки – товар, дети – товар… Парадигма товара все унифицирует, денежное исчисление все усредняет, разница между законом против наркотиков и партией героина здесь измеряется в долларах.

Маркузе называет мир «одномерных людей» «обществом без оппозиции». Здесь и вправду нет принципиальных противников этого строя, а если кое-кто и называет себя так, то с ним легко договориться. Для каждого есть своя цена – для одного портфель министра, для другого – престижная литературная премия. Ассортимент этого общества велик, недаром его называют «обществом потребления», однако, в полном согласии с законами диалектики, оно и самое бедное, ведь оно может предложить только товары и ничего кроме товаров… Свобода, которой это общество так кичится в общем-то иллюзорна, это свобода выбора между пепси - и кока-колой, демократической и республиканской партией, короче, между товарами примерно одного качества.

И откуда в этом мире появиться настоящей свободе, настоящим оппозиционерам, ведь властная элита здесь располагает мощнейшими механизмами подавления, скрытой идеологией, «растворенной» в кино, рекламе, шоу, сильной именно тем, что большинство людей этого общества искренне убеждены, что никакой идеологии в нем не имеется, что они живут в «свободном мире».