Из книги «Ингуши и чеченцы в семье народностей Терской области», 1911 г., Владикавказ:
«В Терской области живут не одни ингуши из числа инородцев. Помимо 222189 ч. Терских казаков и 232048 прочих русских, в ней проживают:
Осетины … 124480 чел.
Кабардинцы … 99045 »
Ногаи … 36152 »
Кумыки… 31489 »
Остальные горцы… 36489 »
И только потом уже:
Ингуши … 53117 »
и Чеченцы… 226857 ».
Академик Бутков (по названной выше книге):
«Чеченцы такой народ, который по зверским своим склонностям никогда не бывают в покое и при всяком удобном случае возобновляют противности тем наглее, что гористые места, ущелья и леса укрывают его и препятствуют так его наказать, как он заслуживает».
«… взятые в плен (чеченцы), будучи смертельно ранены, имели злость плевать всем в глаза, с произнесением бранных слов…»
Генерал Ермолов (по названной выше книге):
«Все сии народы и часть самих чеченцев … прикрывая себя личиною доброго к нам расположения, суть наиопаснейшие для нас, ибо … приглашают неприязненных нам на разбой, укрывают у себя, всеми способами вспомоществуют им и сами бывают участниками…
Десятая доля не удовлетворяется потери нашей: ни одного преступника не выдали нам для наказания».
«Московские ведомости», 02.05.1847 г.
«4 сотни Моздокского казачьего полка под начальством подполковника Левицкого, прибывшие ночью с Терека к крепости Грозный, двинулись на рысях и опередив пехоту, переправились за реку Аргун, быстро бросились на чеченские стада и захватили 655 штук рогатого скота, 9 лошадей и 500 баранов. По произведенной тревоге толпы чеченцев мгновенно начали собираться и открыли сильный огонь по казакам, но несмотря на это, сии последние, поддержанные пехотой и артиллерией успели переправить через реку всю добычу».
Л.Н. Толстой, «Набег».
«Аул уже был занят нашими войсками, и ни одной неприятельской души не оставалось в нем, когда генерал со свитою, в которую вмешался и я, подъехал к нему.
Длинные чистые сакли с плоскими земляными крышами и красивыми трубами были расположены по неровным каменистым буграм, между которыми текла небольшая река.
С одной стороны виднелись освещенные ярким солнечным светом зеленые сады с огромными грушевыми и лычевыми деревьями; с другой - торчали какие-то странные тени, перпендикулярно стоящие высокие камни кладбища… (…)
Через минуту драгуны, казаки, пехотинцы с видимой радостью рассыпались по кривым переулкам, и пустой аул мгновенно оживился. Там рушится кровля, стучит топор по крепкому дереву, и выламывают дощатую дверь; тут загораются стог сена, забор, сакля, и густой дым столбом подымается по ясному воздуху. Вот казак тащит куль муки и ковер; солдат с радостным лицом выносит из сакли жестяной таз и какую-то тряпку; другой, расставив руки, старается поймать двух кур, которые с кудахтаньем бьются около забора; третий нашел где-то огромный кумган с молоком, пьет из него и с громким хохотом бросает потом на землю. (…)
Высокая фигура поручика Розенкранца то там, то сям мелькала в ауле; он без умолку распоряжался и имел вид человека, чем-то крайне озабоченного. Я видел, как он с торжествующим видом вышел из одной сакли; вслед за ним двое солдат вели связанного старого татарина. Старик, всю одежду которого составляли распадавшиеся в лохмотьях пестрый бешмет и лоскутные портки, был так хил, что туго стянутые за сгорбленной спиной костлявые руки его, казалось, едва держалась в плечах, и кривые босые ноги насилу передвигались. Лицо его и даже часть бритой головы были изрыты глубокими морщинами; искривленный беззубый рот, окруженный седыми подстриженными усами и бородой, беспрестанно шевелился, как будто жуя что-то; но в красных, лишенных ресниц глазах еще блистал огонь и ясно выражалось старческое равнодушие к жизни.
(…)
Возвращаясь назад, я видел, как этот старик, без шапки, со связанными руками, трясся за седлом линейного казака и с тем же бесстрастным выражением смотрел вокруг себя. Он был необходим для размена пленных…»
0 Распечатать
каждый собирает материл порочащий чужую сторону и почти никогда --- свою, про себя только самое лучшее или героическое....